Контрольное взвешивание на Галатском мосту.

Стамбул, ноябрь 2010.

Настолько там тесно, что ничего не остаётся, кроме как фотографировать отражения. Ну или ещё можно с перилы свешиваться и смотреть на корабли.

Стамбул, ноябрь 2010.

Хорошо когда есть куча подписанных коробочек с плёнкой, с загнутыми концами, которые нужно проявить.

Если бы можно было как-то убрать своё отражение с этой витрины, было бы здорово. В этом отражении есть многое из того, что отличает живущий город от просто существующего.

Стамбул, ноябрь 2010.

Вьетнам, Нячанг, 2006 год.

Пора уже куда-нибудь поехать, да что-то пока не получается.

Через секунду дети пришли в себя и позвали воспитателя, который стал пристально выглядывать в окно, пытаясь разобраться в столь нетипичной ситуации. Пришлось уйти.

2004 год, Франкфурт.

Что-то я застрял в архивах. Осень 2004-го года.

Незаметно сбежав с Фотокины, два командировочных горе-работника отправились в город знакомиться с интересными людьми. И познакомились.

Lance Harrison — супер-человек, блюз-музыкант (исполняет виртуозно), композитор, путешественник, архитектор, дизайнер, арт-директор и фотограф …ой, не туда пишу. Где-то далеко внутри — инженер, сын почётного деятеля аэрокосмической промышленности. Общаться с ним было одно удовольствие, не помню как, но мы дошли даже до обсуждения старинных интерфейсов передачи данных.

Хорошо бы снова попасть в Кёльн, познакомиться с его женой, Донной и, может быть сфотографировать их супер-коллектив.

Было время…

Германия, Кёльн, октябрь 2004.

Откуда этот лысый нарисовался, я уже, хоть убей, не помню.

Кашин. Некоторые посетители МУП «Надежда» и его шеф-повар.
Март 2010.

В местном санатории, в домике досуга, можно взять напрокат лыжи, гантели, теннисные ракетки, шахматы или балалайку.

Курсор бежал по экрану, а я как раз с фотоаппаратом в руках стоял.

Кашин, март 2010

В Кашине нам досталась самая большая гостиница за всё время пути: огромное пятиэтажное здание, настолько большое, что со временем гостинице осталось только два этажа, остальное перешло «фирмам».

Вечером мы специально обошли дом вокруг, чтобы убедиться, что кроме нашего номера, мерцание телевизора видно только в одной комнате, скорее всего в ней отдыхал кто-то из персонала.

Подлинная советская мебель, сантехника, деревянный стульчак для унитаза с разрывом посередине, оставляющий, как и когда-то в детстве, беспощадно глубокие и красные следы на заду каждого, кто просидит на нём больше минуты, бескрайние коридоры, леса растений, ветхие двери номеров с большими щелями и замочными скважинами сквозь крышки от консервов из-под рыбы. Ни разу не заработавший лифт. В каждом номере — горячая вода и огромный плазменный телевизор — утренний вид из окна.

Настоящая, неподдельная жизнь.

Кашин. Март 2010

В Калязин мы приехали на поезде, состоящем из трёх вагонов и тепловоза. В Калязине у меня закончилась цветная плёнка, а Эмиль понял, что при зарядке нужно убедиться, что перфорация надёжно попадает на протяжный механизм.

В каждый город нужно приезжать на общественном транспорте. Иначе будет сложно его понять.

Электрических линий для поездов там нет. В каждом вагоне была перемазанная углём проводница и охранник. Поезд едет с такой скоростью, что кажется, будто в любой момент его могут захватить индейцы на лошадях. Каждый из трёх вагонов в конце пути может попасть в разные города: Рыбинск, Углич, Петербург.

Разговор проводницы и милиционера на станции:
— Слушай, что эти двое всё фотографируют? Поезд, пассажиров, меня. Странно как-то, может разберёшься?
— Да, мне всё равно…

Калязин, март 2010