В каждом из нас всегда есть ребёнок.
Это известно всем.
Но не все дети в детстве могли играть, например, в железную дорогу, но никогда не бывает поздно начать или продолжить!

(та самая железная дорога в Потсдаме)

The wind blows wherever it pleases. You hear its sound, but you cannot tell where it comes from or where it is going. So it is with everyone born of the Spirit.

Поэмы создают глупцы, как я и сам,
Но дерево создать под силу лишь…

(Килмер Джойс, Деревья;
из книги по теории графов Харари)

«Heart is a deterministic chaotic system...»
Nonlinear Time Series Analysis, Kantz

Что можно сказать…
Берлин такой город.
Кто-то его не любит…

Но как кто-то сказал мне как-то, «Я не люблю мандарины».
Я подумала, «Да… аа, наверно, он просто их никогда не пробовал».

Так и с городом.

Берлин, знаете, если б он был человеком, у него были бы достаточно длинные, по плечи волосы, что было бы несколько нестандартно всё же, поскольку Берлин — мальчик, а не девочка, и в отличие от других короткостриженных немецких городов-мальчиков, он не совсем такой же. У него худой нос и спокойные глаза, которые напоминают озёра, которые видно, когда подлетаешь к Берлину со стороны Польши.
у него негромкий голос, и он очень музыкален, может играть на почти всех музыкальных инструментах, если будет такое настроение.
А если нет, то скорее он пойдёт гулять по паркам, аллеям…

Ну хорошо, а Потсдам? На что он похож?
О… это уже больше похоже на такой маленький университетский немецкий городок. Тут я пока уже насчитала 4 не безызвестных миру университета. В 8 вечера Потсдам уже клонит в сон, улицы, засыпанные каштановыми и кленовыми листьями, пустеют.
Как сказал мне сосед, Потсдам — это остров. Да, тут много озёр и они все его так окружают, что можно даже передвигаться на водном такси и собственном «лучике». Хотяяя… может, сосед сказал это в силу своей профессии, он «boatsbuilder». Озёра тут действительно впечатляют своими размерами, в них отражаются звёзды, ведь тут не так много этого «lichtensmog» ночью, как в его старшем брате Берлине.

p.s.
А! Да, еще в Берлине много туманов, что и изображено на жтой старой фотографии.
«Nebelstadt».

Поскольку для того, чтобы посмотреть на них (облака), приходится поднимать глаза к небу, мы рассматриваем их… как трон Бога… А это внушает мне надежду: если удастся объяснить природу облаков… другие легко поверят, что нет ничего невозможного в том, чтобы обнаружить причины всего замечательного на Земле. (Рене Декарт)

Раньше я не любила готовить (что можно сказать после такой фразы...)
но потоооом, когда вернулась из экспедиции лингвистической, в Татарию, что-то произошло. Видимо, человек иногда начинает что-то понимать только тогда, когда его ставят в экстремальные условия.
ТАк вот.
Учиться готовить, когда вокруг летают мухи, когда нет горячей воды, когда… можно долго продолжать, оказалось проще.

Этот рецепт шарлотки и пока отсутствующая фотография с Машей, нарезающей пирог — это то, что пока является результатом тех долгих попыток что-то приготовить в любых условиях.

Главное, это не тепло, которое в духовке при приготовлении пищи, главное — это тепло, которое внутри тебя (это, конечно, понятно, но всё равно...)

А что если бы все на какое-то время заболели бы ларингитом.
Как было бы тогда?
Конечно, это было бы не очень хорошо, т.к. болеть уже само по себе не очень хорошо.
Но ведь как бы тихо тогда могло стать!
И люди бы, возможно, лучше бы поняли друг друга.
А потом, когда выздоровели, задумались бы, ведь болезни чему-то нас учат!

Я решила написать, поскольку мне сейчас совсем нельзя говорить.
И про это есть небольшая история, которая случилась в поликлинике, конечно:

Подхожу к регистратуре, чтобы взять карточку и говорю:
-Дайте мне, пожалуйста, карточку, — правда, я это почти что прошептала, но громко так, внятно, я бы сказала.
-Что? — прокричала женщина за стеклом, но т.к. это было стекло, то я едва услышала.
-Карточку, — громче прошептала я.
-Ничего не слышу, — сказала женщина, обратив одно ухо к стеклу.
-Кааарточку, — потянула я.
И тут за моей спиной кто-то сказал «дайте ей карточку, ну сколько можно!»
Я улыбнулась, но тут женщина из регистратуры спросила:
-А Вам к кому?
Тут я пожалела, что не выучила язык глухонемых, хотя вдруг эта женщина его всё равно не знала б.
-К Злобиной, — с надрывом сказала я.
-А у Вас что?
-Ларингит, наверно, — сказала я, продолжая улыбаться. Но скорее всего я напоминала той женщине за стеклом рыбу, которая мало того, ничего не может сказать а рот открывает, но еще и улыбается.
Тут регистраторша сказала:
-Да… осень, все болеют.
-Да...,-подумала я, — осень.

Ксюша и Саша