Курсор бежал по экрану, а я как раз с фотоаппаратом в руках стоял.

Кашин, март 2010

В Кашине нам досталась самая большая гостиница за всё время пути: огромное пятиэтажное здание, настолько большое, что со временем гостинице осталось только два этажа, остальное перешло «фирмам».

Вечером мы специально обошли дом вокруг, чтобы убедиться, что кроме нашего номера, мерцание телевизора видно только в одной комнате, скорее всего в ней отдыхал кто-то из персонала.

Подлинная советская мебель, сантехника, деревянный стульчак для унитаза с разрывом посередине, оставляющий, как и когда-то в детстве, беспощадно глубокие и красные следы на заду каждого, кто просидит на нём больше минуты, бескрайние коридоры, леса растений, ветхие двери номеров с большими щелями и замочными скважинами сквозь крышки от консервов из-под рыбы. Ни разу не заработавший лифт. В каждом номере — горячая вода и огромный плазменный телевизор — утренний вид из окна.

Настоящая, неподдельная жизнь.

Кашин. Март 2010

В Калязин мы приехали на поезде, состоящем из трёх вагонов и тепловоза. В Калязине у меня закончилась цветная плёнка, а Эмиль понял, что при зарядке нужно убедиться, что перфорация надёжно попадает на протяжный механизм.

В каждый город нужно приезжать на общественном транспорте. Иначе будет сложно его понять.

Электрических линий для поездов там нет. В каждом вагоне была перемазанная углём проводница и охранник. Поезд едет с такой скоростью, что кажется, будто в любой момент его могут захватить индейцы на лошадях. Каждый из трёх вагонов в конце пути может попасть в разные города: Рыбинск, Углич, Петербург.

Разговор проводницы и милиционера на станции:
— Слушай, что эти двое всё фотографируют? Поезд, пассажиров, меня. Странно как-то, может разберёшься?
— Да, мне всё равно…

Калязин, март 2010

Где-то в Подмосковье, июнь 2006

mentalpress смотрит в их равнину, а она отвечает взаимностью.
(лучше смотреть отсюда, или из того места, где картинки 1400 х 700 показываются в полном размере. Где, кстати?)

Москва. Апрель 2010

Калязин. Март 2010

Кимры, март 2010. Эмиль и я поражены видами местной больницы, зданию которой сто или даже больше лет.

В Кимрах не так много мест, где можно пообедать.
В Кимрах есть памятник первому советскому гражданскому реактивному авиалайнеру ТУ-104.
В Кимрах родился Туполев.
Кимры — центр наркоторговли.
В Кимрах можно зайти в обветшавшее здание больницы, шататься там без дела, и тебе никто ничего не скажет.
Кимры — это отрыв башки.